Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд!

Несколько лет назад мне довелось встретиться с жительницей г. Благовещенска, ветераном войны и труда А.С. Сутуриной. И с первых же слов беседы выяснилось, насколько условно можно было считать тылом ближнее Подмосковье! Где Александре Семеновне довелось сначала работать на оборонном предприятии, потом строить укрепления, когда фронт подошел вплотную к столице. И в дальнейшем она не могла позволить себе «отсиживаться». Ведь предстояло не просто пережить это тяжелейшее время, но и внести свой посильный вклад в Победу – одну на всех…

На примере жизни А. С. Сутуриной мы видим общую судьбу представителей того героического и легендарного поколения. Поколения победителей.

- Александра Семеновна, как для Вас началась Великая Отечественная?

- О нападении фашистской Германии мы узнали из сообщения по радио. Я тогда сдавала экзамены за 1 курс Московского экономического института. Наша семья: мама, трое братьев и я, -  проживала тогда в подмосковном городе Люблино. Мама работала на литейно-механическом вагоностроительном заводе имени Кагановича, мы, дети, учились. Война сразу же поломала весь привычный уклад жизни. Достаточно сказать, что только Москва направила на фронт 5,7 миллионов мужчин в возрасте от 23 до 36 лет. В свой срок ушли на войну и мои братья, двое старших погибли… На рабочие места ушедших на фронт мужчин заступили их жены, матери, дочери, сестры. Женщины становились водителями, трактористами, строителями, специалистами заводских профессий. Делалось это добровольно, без всякого принуждения. Мы, студентки, пройдя двухнедельный техминимум, стали к станкам. Мне достался токарный – «ДИП».

- Маршал Георгий Константинович Жуков говорил, что тыл – это половина победы, и даже больше…

- Мы, работая на производстве, считали себя фронтовиками! Законом жизни для нас стал заводской гудок: все по нему делалось. Учет рабочего времени осуществлялся по биркам, которые сдавали на проходной, работали мы в три смены. Сначала было очень трудно, страшно уставали, особенно после ночной смены. Дисциплина была железная! Опоздания и прогулы рассматривались военным трибуналом. Так, моего самого младшего15-летнего брата, учащегося ФЗУ, за однодневный прогул (не смог представить справки от врача) осудили на полгода тюрьмы. И только по ходатайству учителей к М. И. Калинину и учитывая, что оба его брата были на фронте, а наша мама четверых детей растила одна, его помиловали.

После работы мы получали свои бирки и бежали в газоубежище, где тренировались работать в противогазах. Причем, хотя и в учебных целях, там создавалась определенная концентрация отравляющих веществ в воздухе. И однажды я «наглоталась» иприта – был плохо промыт противогаз. По телу и рукам пошли болезненные, долго не заживающие язвы…

- Когда пришло ощущение, что Москва стала прифронтовым городом?

- В тот период, когда начались бомбежки. Вражеские самолеты шли густыми волнами, напоминая птичьи стаи. Отчетливо были видны подвешенные снизу бомбы. Воздушные тревоги объявлялись ежедневно. «Зажигалки» сыпались, как из ведра, разрывы фугасных бомб оставляли огромные воронки. Бомбили и наш завод, и поселок. Зенитчики отважно вступали в бой с врагом. Мы поначалу бегали в бомбоубежище, но тревоги объявлялись так часто, что потом все это надоело. И мы с замиранием сердца стояли около домов, надеясь на судьбу.

С 20 октября было введено осадное положение. Вокруг Москвы стали создавать оборонительные рубежи. На их строительстве работало в основном гражданское население, три четверти – женщины. Выдали нам телогрейки, продпаек на 2 суток и вывезли на поезде в район Подольска – Серпухова. Там мы 10 дней под почти непрерывными бомбежками и обстрелами копали противотанковые рвы. Потом, когда враг подошел почти вплотную, нас распустили по домам. Днем прятались от авиации в лесах, ночевать просились в деревенские избы. Помню, в одном из мест ночлега потолок буквально кишел огромными черными тараканами. Нам стало страшно, выскочили во двор. А хозяйка на это и говорит: «Тараканы, милые девочки, к счастью. Значит, все у вас будет хорошо». Нам так хотелось на это надеяться!

- По возвращении Вы продолжали работать на производстве?

- Наш завод вместе с другими предприятиями эвакуировали на восток. Помню, как я, девчонка, со слезами прощалась со своим, ставшим уже родным, токарным станком. И мои подруги – так же… На руки мы получили свои трудовые книжки, где было записано: «Уволена ввиду эвакуации завода». Последующие дни мы жили верой в то, что наша армия все же остановит врага, выстоит и победит. Терпели и холод, и голод. Хлеб распределялся по карточкам. Нашу семью спасало то, что мама продолжала работать в чугунно-литейном цехе, там ей дополнительно к основному пайку ежедневно выдавали 400 грамм хлеба и пол-литра молока. Мы вечером поровну это делили.   

Голод тогда был страшнее бомбежек! Один из наших соседей застрелил жену, шестилетнюю дочь и застрелился сам. Оставил записку: «Не хочу пухнуть с голоду». А сколько было людей, которые умирали на ходу, прямо на рабочих местах…И было это под Москвой, а не в блокадном Ленинграде.

Потом вышло правительственное постановление: каждый свободный клочок земли отвести под огороды. И по весне засадили все, что было можно! Семенной материал – картофельные срезы – к нам пришел из Сибири. На ящиках так и было написано: «Москвичам от сибиряков». Посадили и мы с мамой на отдаленном участке картофель, капусту. Лето кое-как продержались. Зато в осень и зиму вступили со своим урожаем. Были мы истощенные, слабые – потом потихоньку отъелись. И какой вкусной нам казалась тогда картошка – просто картошка, без масла и прочих приправ!

- Чем вы, девушки военной поры, тогда жили, кроме заботы о хлебе насущном?

- Никаких увеселительных и развлекательных мероприятий в нашей жизни не было. Повсеместно лозунги и плакаты напоминали: «Все для фронта, все для победы!»

…А ведь молодым девчонкам так естественно влюбляться и быть любимыми! И началось целое движение – переписка фронта и тыла. Ребята и девчата слали друг другу бумажные «треугольники», где делились самым сокровенным. Признавались друг другу в любви, назначали встречи на «шесть часов вечера после войны»… Какие чистые, какие святые были эти «треугольники» без почтовых марок!

Продолжали мы и дальше трудиться – на лесозаготовках и торфоразработках, добывали топливо. Жить приходилось в холодных бараках, протапливали их самодельными железными печками. Невозможно было даже нормально помыться! Заводились вши, донимала чесотка…Тогда нас отправляли домой – подлечиться, привести себя в порядок. На смену приезжали другие. И по-прежнему жили общим стремлением: лишь бы победить, лишь бы одолеть фашистов!

- Продолжали ли вы учиться в институте?

- Учебу на втором курсе мы продолжили только осенью 1944-го в здании уже другого института – Плехановского. Наш вуз был переоборудован под госпиталь. И если на первом курсе нас было 1600 студентов, парней было чуть меньше половины, то на второй курс пришли только 500 человек, и среди них – только один израненный парень-инвалид. Вот что война наделала! Учебу я завершила уже в 1948-м.

- Как сложилась ваша послевоенная жизнь?

- В 1949 году нас, пятерых выпускниц с разных факультетов, направили на работу в плановую комиссию Амурской области. Так я оказалась в Благовещенске. По сравнению с тогдашней Москвой, несущей на себе отпечаток военного времени, город при слиянии двух великих дальневосточных рек показался нам райским уголком! Солнечный, тихий… Овощи, рыба и даже красная икра. Здесь я прижилась, обрела и любимое дело, и семейное счастье. У нас с мужем, Виктором Васильевичем, который войну служил на Тихоокеанском флоте, родилось двое сыновей, сейчас подрастают три внука и внучка. Виктор Васильевич, к сожалению, не дожил до нынешнего времени…До выхода на пенсию (в середине семидесятых)  я работала в плановых структурах Амурского облисполкома, сейчас это управление труда областной администрации. На момент ухода на заслуженный отдых была первым заместителем начальника этого подразделения облисполкома.

- Что бы вы пожелали благовещенцам накануне праздника Победы и юбилея нашего прекрасного города?

- Считаю, что прожила трудную, но счастливую жизнь. Главными в ней были труд и семья. Без этих двух составляющих жизнь теряет смысл. И поэтому хочу пожелать всем нашим согражданам, молодежи особенно, ценить эти два главных условия человеческого счастья: труд и тепло семейного очага.