обновлено в 09:00 / 
-2..-1
-15..-11
-1..-0
-18..-17
В рекламный.
30 июня 2014, 00:17
Одна история из жизни
Она сидела на скамье в храме, как маленький, нахохлившийся галчонок, вывалившийся из гнезда. Тупо смотрела в одну точку и не реагировала ни на моющих пол женщин, ни на цветочниц, оформляющих букеты в храме, ни на прихожан проходящих мимо неё. Я поглядывала на неё со стороны и не трогала: ну не хочет человек ни с кем общаться, значит ему это сейчас не нужно.
Потом она резко встала и подошла к свечной лавке:
- Кому поставить свечку, чтобы Бог услышал?
- На любой подсвечник, Бог слышит всякую молитву …
И тут она разрыдалась:
- Ага! Слышит!!! Ну вот скажите мне, Бог - Он же Отец для верующих?! Или не Отец? Он же не должен спокойно наблюдать, как Его ребенок страдает, страдает так, что уже нет никаких сил... Я уже не могу больше, я никому и никогда не была нужна: ни родителям, они спокойно бросили меня ребенком, ни одноклассникам, ни друзьям, они меня всю жизнь предают, я в церковь пошла, встретила там человека, которого полюбила, который меня полюбил и вот его обвиняют в преступлении, которого он не совершал, его посадили и мне никак не дают не то, что встретиться с ним, но даже по телефону услышать! Он болен, а я даже помочь ему ничем не могу — не пускают.
Слезы лились градом, она громко требовала от меня ответа, люди в храме стали на нас оглядываться. Я тихонько гладила её по плечу, что-то говорила, как могла успокаивала, но она не слышала. Твердила одно: Бог её не любит, в протестантской общине, куда она ходила и где встретила свою любовь сказали: мало молишься, не отдала всю себя Богу, вот Он тебя и наказывает. - Как это не отдала?! У меня ничего нет, кроме него, моего любимого, а теперь нет и его.
Я сказала ей: "Ты приходи, приходи всегда, здесь всегда для тебя открыта дверь".
Не стану делиться секретами наших разговоров, тем более, что всё уже в прошлом. Она стала приходить. Так же одиноко сидела на скамеечке, а потом ставила свечу, крестилась и подолгу стояла у иконы «Всех скорбящих Радость».
У неё не было ни одной юбки, ни одной светлой кофточки. Не сразу и совсем неумело стала она покрывать голову каким-то неловким платочком черного цвета. Сама высохшая от худобы, личико крошечное, жилистые тонкие руки, черные волосы, страдающие глаза, черные брюки и этот черный платочек, довершающий её состояние. Подарила я ей светлый, голубенький. Надевала иногда.
Так прошло месяца три. И вот однажды я увидела её, входящей в храм и не узнала. Она светилась. Сияли её глаза, улыбались неумело губы, ожили руки и сама она была настолько счастливой, что казалась другим человеком. За ней следом зашел мужчина. Она смело, как маленькая хозяйка, которой все известно в доме, подошла, поздоровалась и представила:
- Знакомьтесь, это мой муж, это невозможное чудо, его выпустили и сказали, что он не виноват. Совсем не виноват. Так не бывает.
И стали они нашими прихожанами. Не пропускают ни одной службы, исповедуются, причащаются, трудятся в храме. Устроились на работу с очень скромным доходом, но счастье просто переливается из них. Смотрю на эти соединенные вместе руки, на их взгляды друг на друга, на её спокойствие и его уверенность. А как он повязывал ей на голову белоснежный шелковый шарф — это надо было видеть! И надо было видеть, какой красивой она оказалась в самом обычном платье. Удивительно изящная и женственная. Вот так получилась семья. Любящая, верная, чистая семья.
И ничего, что у него все руки в наколках, и ничего, что за плечами только беды и страдания, и ничего, что нет у них своего дома и престижной работы.
- Венчаться вам надо, - как-то сказала я им.
- Мы будем, мы очень хотим, но надо чтоб всё было красиво. Мы платье хотим, гостей позвать, кольца купить, а денег нету.
- Да разве в деньгах дело? Скажите отцу Георгию, он вас безо всяких денег обвенчает.
- Нет, мы накопим. Мы не хотим бесплатно, мы ж можем сами на себя заработать, не инвалиды.
И вот однажды они принесли в храм обычный черный полиэтиленовый пакет с какими-то бумагами и сказали, что нашли на улице, рядом с мусорным контейнером чьи-то документы. Хотели в полицию отдать, да засомневались: у него судимость, еще заподозрят, что деньги забрал и начнут снова привлекать. Передали нам пакет и ушли. Высыпали мы содержимое на стол, а там: паспорт российский, паспорт заграничный, несколько банковских карточек, конверты с паролями к ним, договоры на открытие счетов в банках, медицинский полис, страховое свидетельство, техпаспорт, права на Infiniti еще какие-то важные документы, денег, разумеется, не было. В одном из договоров нашли имя владельца и номер его телефона, позвонили:
- Вы ничего не теряли? Пауза. Долгая. А потом недоверчиво-радостное:
- Да, терял. Куда приехать?
Приехал на своей Infiniti, я хоть посмотрела, что это за птица такая, машину имею в виду. Оказалось, что разбили окно, вытащили барсетку, деньги забрали, а всё остальное просто выкинули у контейнера. Вернули мы владельцу все его добро и дал он в награду нашедшим пять тысяч рублей. Когда передавала им деньги, они начали отказываться:
- Нет-нет, не надо, пусть на храм...
- Ну уж если на храм, то тогда пусть это будем вам подарком к Венчанию. Всё, что нужно: свечи, рушники, иконы, кольца, платье — на всё хватит.
Накануне Петрова поста они обвенчались.
А на прошлой неделе стали крестными родителями для целой семьи: мамы, папы и пятерых ребятишек. Делятся своим счастьем, делая других счастливыми. Так любит Бог своих детей. И любовь эта взаимная.
"... кого любит Бог, того и наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает".
Она сидела на скамье в храме, как маленький, нахохлившийся галчонок, вывалившийся из гнезда. Тупо смотрела в одну точку и не реагировала ни на моющих пол женщин, ни на цветочниц, оформляющих букеты в храме, ни на прихожан проходящих мимо неё. Я поглядывала на неё со стороны и не трогала: ну не хочет человек ни с кем общаться, значит ему это сейчас не нужно.
Потом она резко встала и подошла к свечной лавке:
- Кому поставить свечку, чтобы Бог услышал?
- На любой подсвечник, Бог слышит всякую молитву …
И тут она разрыдалась:
- Ага! Слышит!!! Ну вот скажите мне, Бог - Он же Отец для верующих?! Или не Отец? Он же не должен спокойно наблюдать, как Его ребенок страдает, страдает так, что уже нет никаких сил... Я уже не могу больше, я никому и никогда не была нужна: ни родителям, они спокойно бросили меня ребенком, ни одноклассникам, ни друзьям, они меня всю жизнь предают, я в церковь пошла, встретила там человека, которого полюбила, который меня полюбил и вот его обвиняют в преступлении, которого он не совершал, его посадили и мне никак не дают не то, что встретиться с ним, но даже по телефону услышать! Он болен, а я даже помочь ему ничем не могу — не пускают.
Слезы лились градом, она громко требовала от меня ответа, люди в храме стали на нас оглядываться. Я тихонько гладила её по плечу, что-то говорила, как могла успокаивала, но она не слышала. Твердила одно: Бог её не любит, в протестантской общине, куда она ходила и где встретила свою любовь сказали: мало молишься, не отдала всю себя Богу, вот Он тебя и наказывает. - Как это не отдала?! У меня ничего нет, кроме него, моего любимого, а теперь нет и его.
Я сказала ей: "Ты приходи, приходи всегда, здесь всегда для тебя открыта дверь".
Не стану делиться секретами наших разговоров, тем более, что всё уже в прошлом. Она стала приходить. Так же одиноко сидела на скамеечке, а потом ставила свечу, крестилась и подолгу стояла у иконы «Всех скорбящих Радость».
У неё не было ни одной юбки, ни одной светлой кофточки. Не сразу и совсем неумело стала она покрывать голову каким-то неловким платочком черного цвета. Сама высохшая от худобы, личико крошечное, жилистые тонкие руки, черные волосы, страдающие глаза, черные брюки и этот черный платочек, довершающий её состояние. Подарила я ей светлый, голубенький. Надевала иногда.
Так прошло месяца три. И вот однажды я увидела её, входящей в храм и не узнала. Она светилась. Сияли её глаза, улыбались неумело губы, ожили руки и сама она была настолько счастливой, что казалась другим человеком. За ней следом зашел мужчина. Она смело, как маленькая хозяйка, которой все известно в доме, подошла, поздоровалась и представила:
- Знакомьтесь, это мой муж, это невозможное чудо, его выпустили и сказали, что он не виноват. Совсем не виноват. Так не бывает.
И стали они нашими прихожанами. Не пропускают ни одной службы, исповедуются, причащаются, трудятся в храме. Устроились на работу с очень скромным доходом, но счастье просто переливается из них. Смотрю на эти соединенные вместе руки, на их взгляды друг на друга, на её спокойствие и его уверенность. А как он повязывал ей на голову белоснежный шелковый шарф — это надо было видеть! И надо было видеть, какой красивой она оказалась в самом обычном платье. Удивительно изящная и женственная. Вот так получилась семья. Любящая, верная, чистая семья.
И ничего, что у него все руки в наколках, и ничего, что за плечами только беды и страдания, и ничего, что нет у них своего дома и престижной работы.
- Венчаться вам надо, - как-то сказала я им.
- Мы будем, мы очень хотим, но надо чтоб всё было красиво. Мы платье хотим, гостей позвать, кольца купить, а денег нету.
- Да разве в деньгах дело? Скажите отцу Георгию, он вас безо всяких денег обвенчает.
- Нет, мы накопим. Мы не хотим бесплатно, мы ж можем сами на себя заработать, не инвалиды.
И вот однажды они принесли в храм обычный черный полиэтиленовый пакет с какими-то бумагами и сказали, что нашли на улице, рядом с мусорным контейнером чьи-то документы. Хотели в полицию отдать, да засомневались: у него судимость, еще заподозрят, что деньги забрал и начнут снова привлекать. Передали нам пакет и ушли. Высыпали мы содержимое на стол, а там: паспорт российский, паспорт заграничный, несколько банковских карточек, конверты с паролями к ним, договоры на открытие счетов в банках, медицинский полис, страховое свидетельство, техпаспорт, права на Infiniti еще какие-то важные документы, денег, разумеется, не было. В одном из договоров нашли имя владельца и номер его телефона, позвонили:
- Вы ничего не теряли? Пауза. Долгая. А потом недоверчиво-радостное:
- Да, терял. Куда приехать?
Приехал на своей Infiniti, я хоть посмотрела, что это за птица такая, машину имею в виду. Оказалось, что разбили окно, вытащили барсетку, деньги забрали, а всё остальное просто выкинули у контейнера. Вернули мы владельцу все его добро и дал он в награду нашедшим пять тысяч рублей. Когда передавала им деньги, они начали отказываться:
- Нет-нет, не надо, пусть на храм...
- Ну уж если на храм, то тогда пусть это будем вам подарком к Венчанию. Всё, что нужно: свечи, рушники, иконы, кольца, платье — на всё хватит.
Накануне Петрова поста они обвенчались.
А на прошлой неделе стали крестными родителями для целой семьи: мамы, папы и пятерых ребятишек. Делятся своим счастьем, делая других счастливыми. Так любит Бог своих детей. И любовь эта взаимная.
"... кого любит Бог, того и наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает".
метки: .
